Рихард штраус самые известные произведения. Биографии великих людей

⁰

немецкий композитор эпохи позднего романтизма, яркий представитель немецкого экспрессионизма

Краткая биография

(нем. Richard Strauss, 11 июня 1864, Мюнхен, Королевство Бавария - 8 сентября 1949, Гармиш-Партенкирхен, ФРГ) - немецкий композитор эпохи позднего романтизма, яркий представитель немецкого экспрессионизма, особенно прославился благодаря своим симфоническим поэмам и операм. Был также выдающимся дирижёром.

Рихард Штраус и Густав Малер вместе представляют собой образец стиля позднего немецкого романтизма после Рихарда Вагнера.

Ранние годы

Рихард Штраус родился 11 июня 1864 года в Мюнхене (в то время Королевство Бавария, сейчас - одна из земель Германии), отец - Франц Штраус, первый валторнист в Мюнхенской придворной опере. В юности получил от своего отца и его ближайших коллег широкое, хотя и консервативное музыкальное образование; свою первую музыкальную пьесу написал в возрасте 6 лет; с тех пор и до своей смерти, последовавшей почти 80 лет спустя, практически непрерывно сочинял музыку.

В 1868 г. начал заниматься на фортепиано под руководством арфиста и педагога Августа Томбо. С 1872 года занимался музыкой под руководством своего двоюродного дяди, скрипача Бенно Вальтера, которому в дальнейшем посвятил юношеский скрипичный концерт. В 1874 году Штраус впервые услышал оперы Рихарда Вагнера «Лоэнгрин», «Тангейзер» и «Зигфрид»; влияние музыки Вагнера на стиль Штрауса могло стать определяющим, но поначалу его отец запрещал ему изучать Вагнера: в доме Штраусов музыка Вагнера считалась музыкой низкого сорта, и лишь в возрасте 16 лет Штраус смог получить партитуру «Тристана и Изольды». В дальнейшем в своей жизни Рихард Штраус писал и говорил о том, что он глубоко сожалеет об этом. В отроческие годы посещал оркестровые репетиции в опере, в 1875-1880 гг. брал уроки теории музыки и оркестровки у второго дирижёра Фридриха Вильгельма Майера; среди его наставников был также пианист Йозеф Гирль.

В 1882 году Штраус поступил в Мюнхенский университет, где изучал философию и историю - но не музыку, - однако год спустя покинул университет, чтобы отправиться в Берлин. Во время учёбы он познакомился с Максом Шиллингсом и убедил последнего посвятить свою жизнь музыке.

В столице Германии он непродолжительное время учился, а затем получил пост ассистента дирижёра при Гансе фон Бюлове, заменив его в Мюнхене, когда тот вышел в отставку 1885. Его композиции этого периода была весьма консервативными, в стиле Роберта Шумана или Феликса Мендельсона, верными стилю преподавания его отца. Его Концерт для валторны № 1 (1882-1883) типичен для этого периода, и тем не менее его по-прежнему регулярно играют. Стиль Штрауса начинает заметно меняться, когда он встречает Александра Риттера, известного композитора и скрипача и мужа одной из племянниц Рихарда Вагнера. Именно Риттер убедил Штрауса отказаться от своего консервативного юношеского стиля и приступить к сочинению симфонических поэм; он также познакомил Штрауса с эссе Рихарда Вагнера и сочинениями Шопенгауэра . Штраус собирался дирижировать одной из опер Риттера, а позднее Риттер написал поэму по мотивам симфонической поэмы Рихарда Штрауса «Смерть и просветление» (Tod und Verklärung).

Рихард Штраус женился на певице-сопрано Паулине Марии де Ана 10 сентября 1894 года. Она была известна своим властным и вспыльчивым характером, эксцентричностью и прямотой, но брак был счастливым - супруга стала для него большим источником вдохновения. На протяжении своей жизни, с ранних песен до последних, написанных в 1948 году «Четырёх последних песен», он всегда предпочитал сопрано любым другим голосам.

Симфонические поэмы

Благодаря увлечению симфоническими поэмами появилась первая из них, показавшая зрелое мастерство, - Дон Жуан . Во время премьеры в 1889 году половина публики аплодировала, в то время как другая половина шикала. Штраус знал, что он обрёл свой собственный музыкальный голос, заявив:

«Теперь я утешаю себя сознанием того, что я нахожусь на сознательно выбранной дороге, всецело осознавая, что не существует художника, которого тысячи его современников не считали бы умалишённым»

За «Дон Жуаном» последовали:

«Из Италии» (Aus Italien, 1886)
«Макбет» (Macbeth, 1888/1890)
«Смерть и просветление» (Tod und Verklärung, 1888-89)
«Весёлые проделки Тиля Уленшпигеля» (Till Eulenspiegels lustige Streiche, 1895)
«Так говорил Заратустра» (Also sprach Zarathustra, 1896)
«Дон Кихот» (Don Quixote, 1898)
«Жизнь героя» (Ein Heldenleben, 1899)
«Домашняя симфония» (Symphonia Domestica, 1904)
«Альпийская симфония» (Eine Alpensinfonie, 1915)

Среди других оркестровых сочинений Штрауса - сюита «Мещанин во дворянстве» (Le Bourgeois gentilhomme, 1917) и «Метаморфозы» для 23-х струнных (Metamorphosen, 1945).

Оперы

В конце XIX века Штраус обращается к опере. Его первые опыты в этом жанре Гунтрам в 1894 году и Погасшие огни (Feuersnot) в 1901 году провалились. В 1905 году он создаёт Саломею (по пьесе Оскара Уайльда), которая была встречена столь же пылко и неоднозначно, как в своё время Дон Жуан . На премьере в Метрополитен Опера в Нью-Йорке протесты публики были столь громкими, что опера была снята после первого же представления. Без сомнения, эти протесты в значительной степени определялись выбором темы, но отчасти негативный прием был связан с использованием Штраусом диссонансов, которые редко можно было услышать в опере того времени. В других оперных театрах эта опера пользовалась успехом, что позволило Рихарду Штраусу построить свой дом в Гармиш-Партенкирхене исключительно за счет доходов от представлений этой оперы.

Следующей оперой Штрауса была Электра , в которой Штраус ещё интенсивнее использует диссонансы. С этой оперы начинается сотрудничество Штрауса с поэтом Гуго фон Гофмансталем. Их совместная работа над другими произведениями была долгой и плодотворной. Однако, в своих последующих операх Штраус более осторожен в использовании гармонического языка, поэтому такие сочинения, как Кавалер розы (1910) получают большой успех у публики. До 1940 года Штраус продолжает сочинять оперы с завидной регулярностью. Из-под его пера появляются Ариадна на Наксосе (1912), Женщина без тени (1918), Интермеццо (1923), Елена Египетская (1927) и Арабелла (1932), все в сотрудничестве с Гуго фон Гофмансталем; Молчаливая женщина (1934), либретто Стефана Цвейга; День мира (1936) и Дафна (1937) (либретто Йозефа Грегора и Цвейга); Любовь Данаи (1940) (в сотрудничестве с Грегором) и Каприччио (либретто Клеменса Крауса) (1941).

Камерная музыка и сольные сочинения

В число сольных работ и камерных ансамблей Штрауса входят ранние сочинения для фортепиано, написанные в консервативном гармоническом стиле, многие из них утрачены; редко исполняемый «Струнный квартет» (соч. 2); знаменитая «Скрипичная соната ми-бемоль», которую он написал в 1887; небольшое число пьес позднего периода. После 1900 года он создаёт лишь шесть произведений для камерных ансамблей; четыре являются сюитами из его опер. Его последнее камерное сочинение, «Алегретто ми минор для скрипки и фортепиано» датировано 1940 годом.

Сочинения для солирующего инструмента и оркестра

Намного больше музыки Штраус писал для сольного инструмента (или инструментов) с оркестром. Наиболее известны два концерта для валторны с оркестром (№ 1 Ми-бемоль мажор, соч. 11 и № 2 Ми-бемоль мажор ), которые и поныне входят в репертуар большинства концертирующих валторнистов, концерт для скрипки, симфоническая поэма Дон Кихот для виолончели, альта и оркестра, а также написанный в поздние годы концерт для гобоя с оркестром (который был сочинён по просьбе американского солдата, которого он встретил после войны) и концертный дуэт для фагота и кларнета, который стал одной из его последних работ (1947). Штраус признавал, что в основе концертного дуэта лежит «внемузыкальный» сюжет, в котором кларнет представляет принцессу, а фагот - медведя, во время их танца медведь превращается в принца.

Штраус и национал-социализм

Существует значительное расхождение во мнениях относительно роли, которую Штраус играл в Германии после прихода к власти Нацистской партии. Некоторые источники указывают на его неизменную аполитичность и отсутствие какого-либо сотрудничества с нацистами. Другие указывают на то, что он был должностным лицом на государственной службе во времена Третьего рейха.

В ноябре 1933 года без каких-либо консультаций со Штраусом Геббельс назначает его на пост президента Имперской музыкальной палаты (Reichsmusikkammer) . Штраус решает сохранить за собой этот пост, но оставаться при этом аполитичным. Штрауса критикуют за наивность этого решения, но, возможно, это решение было наиболее благоразумным с учётом всех обстоятельств. Находясь на этом посту, он написал Олимпийский гимн для Олимпийских игр 1936 года и продирижировал им. Он также поддерживал отношения с некоторыми высокопоставленными нацистскими чинами. Очевидно его намерение защитить от преследований свою невестку Алису, которая была еврейкой. В 1935 году Штрауса вынудили уйти со своего поста президента Палаты после его отказа убрать из афиш оперы Молчаливая женщина имя либреттиста еврейского происхождения Стефана Цвейга , который был его другом. Он написал Цвейгу письмо со словами поддержки, с критикой нацистов. Это письмо было перехвачено гестапо.

Его решение написать День мира в 1938 году, одноактную оперу, в которой действие происходит в осаждённой крепости во времена Тридцатилетней войны - по сути, гимн миру и едва завуалированная критика Третьего рейха - в период, когда вся нация готовилась к войне, было чрезвычайно смелым поступком. С присущим ему противопоставлением свободы и рабства, войны и мира, света и тьмы, это сочинение считалось в большей степени связанным с Фиделио, нежели с любым из последних оперных сочинений Штрауса. Постановка была прервана в 1939 году в начале войны.

Когда его невестка Алиса была помещена в Гармише в 1938 году под домашний арест, Штраус использовал свои связи в Берлине, например, обратился к Интенданту Берлина Титьену Хайнцу, чтобы обеспечить её безопасность; кроме того, существуют также указания на то, что он пытался использовать своё официальное положение, чтобы защитить своих друзей и коллег-евреев. Штраус не оставил никаких дневников или комментариев, которые могли бы выявить его отношение к насаждаемому нацистами антисемитизму, поэтому о мотивации его действий того периода можно говорить лишь предположительно. Хотя большинство его действий в 1930-е годы находились посредине между очевидным конформизмом и диссидентством, с уверенностью можно говорить лишь об одном его диссидентском поступке в музыке - пацифистской драме День мира.

В 1942 Штраус перевёз свою семью обратно в Вену, где Алиса и её дети могли находиться под защитой Гауляйтера Вены Бальдура фон Шираха. Даже он был не в силах полностью защитить еврейских родственников Штрауса; в начале 1944, когда Штраус был в отъезде, Алиса и сын композитора были похищены гестапо и провели в тюрьме двое суток. Лишь своевременное личное вмешательство Штрауса помогло спасти их; он смог вывезти обоих в Гармиш, где они оставались, находясь под домашним арестом, до конца войны.

Позднее он был привлечён к суду по обвинению в связях и сотрудничестве с нацистами. Приговор был оправдательным.

Последние годы

В 1948 году Штраус написал своё последнее сочинение, «Четыре последние песни» для сопрано и оркестра. Хотя песни Штраус писал в течение всей своей жизни, эти являются наиболее известными. В сравнении с сочинениями более молодых композиторов гармонический и мелодический язык Штрауса выглядел к тому моменту несколько устаревшим. Тем не менее эти песни неизменно пользуются популярностью у слушателей и исполнителей. Сам Штраус заявил в 1947 году: «Может быть, я не являюсь первосортным композитором, но я - первоклассный второсортный композитор!»

На 86-м году жизни могучее здоровье Штрауса стало сдавать, появились приступы слабости, сердечные припадки. Временами наступала потеря сознания. Рихард Штраус скончался 8 сентября 1949 года в Гармиш-Партенкирхене в Германии в возрасте 85 лет.

Дирижёр

Рихард Штраус - выдающийся дирижёр. В его дирижёрском репертуаре были не только собственные сочинения, но и многочисленные оперные и симфонические партитуры XVIII - начала XX века.

Среди сохранившихся записей - собственные симфонические сочинения («Домашняя симфония», «Дон Жуан», «Тиль Уленшпигель», «Дон Кихот», «Смерть и просветление», «Жизнь героя», «Японская праздничная музыка», сюита из «Мещанина во дворянстве» и др.), Пятая и Седьмая симфонии Л. ван Бетховена, три последние симфонии В. А. Моцарта. В то же время не было сделано ни одной полной оперной записи под управлением Рихарда Штрауса.

Есть также записи нескольких песен Штрауса с автором в качестве аккомпаниатора.

› Рихард Штраус

Изучал историю искусства и философию в Мюнхенском университете, после чего уехал в Берлин, где познакомился с выдающимся дирижером, руководителем Мейнингенского придворного оркестра Гансом фон Бюловом, который предложил юноше продирижировать сюитой для 13 духовых инструментов (Serenade (Andante) for 13 wind instruments).

В 1885 году Рихард Штраус стал преемником Бюлова — руководителем придворного оркестра герцога Саксен-Мейдингенского.

В 1886 году перешел на должность третьего капельмейстера в Мюнхенской придворной опере.

В 1889 году стал дирижером Веймарского придворного театра.

На рубеже XIX-XX веков побывал с гастролями в Англии, Франции, Бельгии, Голландии, Италии, Испании. В 1896 году впервые посетил Россию.

В 1894 году Рихард Штраус женился на певице (сопрано) Паулине Марии де Ане (1863-1950). В 1897 году у супругов родился единственный сын Франц.

В 1898-1918 годах работал в Королевской опере в Берлине. Был избран президентом Всеобщего германского музыкального союза, одним из первых внес в рейхстаг законопроект об охране авторских прав композиторов.

В 1936 году композитор написал гимн для XI летних Олимпийских игр в Берлине и лично продирижировал им.

В этот же период появляются поздние оперы Штрауса "День мира" (Der Friedenstag, 1936), буколическая трагедия "Дафна" (Daphne, 1937) и веселая мифологическая опера "Любовь Данаи" (Die Liebe der Danae, 1940). Они сочинялись на либретто австрийского театроведа Йозефа Грегора.

В 1940 году Штраус написал "Торжественную музыку в честь 2600-летия союзной с рейхом японской монархии" (Festmusik zur Feier des 2600-jhrigen Bestehens des Kaiserlichen Japan).

В 1942 году в Мюнхене была поставлена последняя опера композитора — "Каприччио" (Capriccio).

В 1943 году потрясенный разрушениями в родном Мюнхене Штраус написал скорбную пьесу для струнных "Метаморфозы".

В поздний период творчества он отказался от большого оркестрового аппарата, стремясь к прозрачной инструментовке, тонкости и простоте музыкального языка, лаконичности выразительных средств, писал преимущественно романсы и оркестровые сюиты.

С 1945 года вместе с семьей жил в Швейцарии. После окончания Второй мировой войны был привлечен к суду по обвинению в сотрудничестве с нацистами. Получил оправдательный приговор.

Последним произведением композитора стали "Четыре последние песни для сопрано и оркестра" (Vier letzte Lieder, 1948).

Значительно литературное наследие Штрауса: он пересмотрел и дополнил "Трактат об инструментовке" Берлиоза, написал автобиографическую книгу "Размышления и воспоминания", вел обширную переписку с Роменом Ролланом, Гансом фон Бюловым, Гуго фон Гофмансталем, Стефаном Цвейгом.

Был почетным доктором Гейдельбергского и Мюнхенского университетов (1902), членом Академии искусств в Берлине (1909).

В мае 1949 года Рихард Штраус вернулся в Баварию, на свою виллу в Гармиш-Партенкирхене.

Творчество Штрауса оказало значительное влияние на европейское музыкальное искусство ХХ века, способствовало развитию программной музыки и оперы, обогащению выразительных возможностей оркестра.

В память о композиторе в Гармиш-Партенкирхене ежегодно проходит Фестиваль классической музыки Рихарда Штрауса (Richard-Strauss-Festival).

Материал подготовлен на основе информации открытых источников

(11.06.1864 - 08.09.1949)

Сочиненная им в 1896 году симфоническая поэма Так говорил Заратустра (Also sprach Zarathustra) широко известна благодаря фильму Стенли Кубрика 2001: Космическая одиссея.

Рихард Штраус родился 11 июня 1864 года в Мюнхене (в то время Баварское Королевство, сейчас на территории Германии), отец - Франц Штраус, первый валторнист в Придворном оперном театре Мюнхена. В юности получил от своего отца широкое, хотя и консервативное музыкальное образование; свою первую музыкальную пьесу написал в возрасте 6 лет; с тех пор и до своей смерти, последовавшей почти 80 лет спустя почти непрерывно сочинял музыку.

Будучи ребёнком, имел возможность посещать оркестровые репетиции Мюнхенского придворного оркестра, там же от ассистента дирижёра получил частные уроки по теории музыки и оркестровке. В 1874 году Штраус впервые услышал оперы Рихарда Вагнера Лоэнгрин, Тангейзер и Зигфрид; влияние музыки Вагнера на стиль Штрауса могло стать определяющим, но поначалу его отец запрещал ему изучать Вагнера: лишь в возрасте 16 лет Штраус смог получить партитуру Тристана и Изольды. В действительности, в доме Штраусов музыка Рихарда Вагнера считалась музыкой низкого сорта. В дальнейшем в своей жизни Рихард Штраус писал и говорил о том, что он глубоко сожалеет об этом.

В 1882 году он поступил в Мюнхенский университет, где он изучал философию и историю-но не музыку-однако, год спустя он покинул его, чтобы отправиться в Берлин. Там он непродолжительное время учился, а затем получил пост ассистента дирижёра при Гансе фон Бюлове, заменив его в Мюнхене, когда тот вышел в отставку 1885. Его композиции этого периода была весьма консервативными, в стиле Роберта Шумана или Феликса Мендельсона, верными стилю преподавания его отца. Его Концерт для валторны № 1 (1882-1883) типичен для этого периода, и тем не менее его по прежнему регулярно играют. Стиль Штрауса начинает заметно меняться, когда он встречает Александра Риттера, известного композитора и скрипача и мужа одной из племянниц Рихарда Вагнера. Именно Риттер убедил Штрауса отказаться от своего консервативного юношеского стиля и приступить к сочинению симфонических поэм; он также познакомил Штрауса с эссе Рихарда Вагнера и сочинениями Шопенгауэра. Штраус собирался дирижировать одной из опер Риттера, а позднее Риттер написал поэму по мотивам симфонической поэмы Рихарда Штрауса «Смерть и просветление» (Tod und Verklärung).

Рихард Штраус женился на певице - обладательнице сопрано Паулине Марии де Ана 10 сентября 1894 года. Она была известна своим властным и вспыльчивым характером, эксцентричностью и прямотой, но брак был счастливым - супруга стала для него большим источником вдохновения. На протяжении своей жизни, с ранних песен до последних, написанных в 1948 году Четырёх последних песен, он всегда предпочитал сопрано любым другим голосам.

Благодаря увлечению симфоническими поэмами появилась первая из них, показавшая зрелое мастерство, симфоническая поэма Дон Жуан. Во время премьеры в 1889 году, половина публики аплодировала в то время как другая половина шикала. Штраус знал, что он обрёл свой собственный музыкальный голос, заявив: «Теперь я утешаю себя сознанием того, что я нахожусь на сознательно выбранной дороге, всецело осознавая, что не существует художника, которого тысячи его современников не считали бы умалишенным.» Штраус написал ряд симфонических поэм, в том числе Смерть и просветление (1888-89), Веселые проделки Тиля Уленшпигеля (Till Eulenspiegels lustige Streiche, 1894-95), Так говорил Заратустра (Also sprach Zarathustra, 1896, начальные фразы которой сегодня широко известны благодаря фильму Стенли Кубрика 2001: Космическая одиссея и передаче Что? Где? Когда?), Дон Кихот (1897), Жизнь героя (1897-98), Домашняя симфония (1902-03) и Альпийская симфония (1911-15).

В конце XIX века Штраус обращается к опере. Его первые опыты в этом жанре Гунтрам в 1894 году и Погасшие огни (Feuersnot) в 1901 году провалились. В 1905 году он создаёт Саломею (по пьесе Оскара Уайльда), которая была встречена столь же пылко и неоднозначно, как в свое время Дон Жуан. На премьере в Метрополитен Опера в Нью-Йорке протесты публики были столь громкими, что опера была снята после первого же представления. Без сомнения, эти протесты в значительной степени определялись выбором темы, но отчасти негативный прием был связан с использованием Штраусом диссонансов, которые редко можно было услышать в опере того времени. В других оперных театрах эта опера пользовалась успехом, что позволило Рихарду Штраусу построить свой дом в Гармиш-Партенкирхене исключительно за счет доходов от представлений этой оперы.

Следующей оперой Штрауса была Электра, в которой Штраус еще интенсивнее использует диссонансы. С этой оперы начинается сотрудничество Штрауса с поэтом Гуго фон Гофмансталем. Их совместная работа над другими произведениями была долгой и плодотворной. Однако, в своих последующих операх Штраус более осторожен в использовании гармонического яызыка, поэтому такие сочинения, как Кавалер розы (1910) получают большой успех у публики. До 1940 года Штраус продолжать сочинять оперы с завидной регулярностью. Из-под его пера появляются Ариадна на Наксосе (1912), Женщина без тени (1918), Интермеццо (1923), Елена Египетская (1927) и Арабелла (1932), все в сотрудничестве с Гуго фон Гофмансталем; Молчаливая женщина (1934), либретто Стефана Цвейга; День мира (1936) и Дафна (1937) (либретто Йозефа Грегора и Цвейга); Любовь Данаи (1940) (в сотрудничестве с Грегором) и Каприччо (либретто Клеменса Крауса) (1941).

В число сольных работ и камерных ансамблей Штрауса входят ранние сочинения для фортепиано, написанные в консервативном гармоническом стиле, многие из них утрачены; редко исполняемый струнный квартер (соч. 2); знаменитая скрипичная соната ми-бемоль, которую он написал в 1887; небольшое число пьес позднего периода. После 1900 года он создаёт лишь шесть произведений для камерных ансамблей; четыре являются сюитами из его опер. Его последнее камерное сочинение, Алегретто ми минор для скрипки и фортепиано датировано 1940 годом.

Намного больше музыки Штраус писал для сольного инструмента (или инструментов) с оркестром. Наиболее известны два концерта для валторны с оркестром, которые и поныне входят в репертуар большинства концертирующих валторнистов, концерт для скрипки, симфоническая поэма Дон Кихот для виолончели, альта и оркестра, а также написанный в поздние годы концерт для гобоя с оркестром (который был сочинён по просьбе американского солдата, которого он встретил после войны) и концертный дуэт для фагота и кларнета, который стал одной из его последних работ (1947). Штраус признавал, что в основе концертного дуэта лежит «внемузыкальный» сюжет, в котором кларнет представляет принцессу, а фагот - медведя, во время их танца медведь превращается в принца.

В ноябре 1933 года без каких-либо консультаций со Штраусом Геббельс назначает его на пост президента Имперской музыкальной палаты (Reichsmusikkammer). Штраус решает сохранить за собой этот пост, но оставаться при этом аполитичным. Штрауса критикуют за наивность этого решения, но, возможно, это решение было наиболее благоразумным с учётом всех обстоятельств. Находясь на этом посту, он написал Олимпийский гимн для Олимпийских игр 1936 года и продирижировал им. Он также поддерживал отношения с некоторыми высокопоставленными нацистскими чинами. Очевидно его намерение защитить от преследований свою невестку Алису, которая была еврейкой. В 1935 году Штрауса вынудили уйти со своего поста президента в Государственном комитете по делам музыки после его отказа убрать из афиш оперы Молчаливая женщина имя либреттиста еврейского происхождения Стефана Цвейга, который был его другом. Он написал Цвейгу письмо со словами поддержки, оскорбительное для нацистов. Это письмо было перехвачено Гестапо.

Его решение написать День мира в 1938 году, одноактную оперу, в которой действие происходит в осаждённой крепости во времена Тридцатилетней войны - по сути, гимн миру и едва завуалированная критика Третьего Рейха - в период, когда вся нация готовилась к войне, было чрезвычайно смелым поступком. С присущим ему противопоставлением свободы и рабства, войны и мира, света и тьмы, это сочинение считалось в большей степени связанным с Фиделио, нежели с любым из последних оперных сочинений Штрауса. Постановка была прервана в 1939 году в начале войны.

Когда его невестка Алиса была помещена в Гармише в 1938 году под домашний арест, Штраус использовал свои связи в Берлине, например, обратился к Интенданту Берлина Титьену Хайнцу, чтобы обеспечить её безопасность; кроме того, существуют также указания на то, что он пытался использовать своё официальное положение, чтобы защитить своих друзей и коллег-евреев. К сожалению, Штраус не оставил никаких дневников или комментариев, которые могли бы выявить его отношение к насаждаемому нацистами антисемитизму, поэтому о мотивации его действий того периода можно говорить лишь предположительно. Хотя большинство его действий в 1930-е годы находились посредине между очевидным коллаборационизмом и диссидентством, с уверенностью можно говорить лишь об одном его диссидентском поступке в музыке - пацифистской драме День мира.

В 1942 Штраус перевёз свою семью обратно в Вену, где Алиса и её дети могли находиться под защитой Гауляйтера Вены Бальдура фон Шираха. К сожалению, даже он был не в силах полностью защитить еврейских родственников Штрауса; в начале 1944, когда Штраус был в отъезде, Алиса и сын композитора были похищены Гестапо и провели в тюрьме двое суток. Лишь своевременное личное вмешательство Штрауса помогло спасти их; он смог вывезти обоих в Гармиш, где они оставались, находясь под домашним арестом, до конца войны.

В 1948 году Штраус написал своё последнее сочинение, Четыре последние песни для сопрано и оркестра. Хотя песни Штраус писал в течение всей своей жизни, эти являются наиболее известными. В сравнении с сочинениями более молодых композиторов гармонический и мелодический язык Штрауса выглядел к тому моменту несколько устаревшим. Тем не менее, эти песни неизменно пользуются популярностью у слушателей и исполнителей. Сам Штраус заявил в 1947 году: «Может быть, я не являюсь первосортным композитором, но я - первоклассный второсортный композитор!»

На 86-м году жизни могучее здоровье Штрауса стало сдавать, появились приступы слабости, сердечные припадки. Временами наступала потеря сознания. Рихард Штраус умер 8 сентября 1949 года в Гармиш-Партенкирхене в Германии в возрасте 85 лет.

Он был наделён многими способностями и талантами, а также неистощимой творческой энергией, сверх того он обладал неоценимым качеством: по выражению Густава Малера, он был "великим Своевременным", подлинным сыном своего века. Это говорил "великий Несвоевременный", на себе испытавший, каким невзгодам подвергается художник, опередивший эпоху и далеко заглянувший в будущее.

Рихард Штраус родился 11 июня 1864 года в Мюнхене. Отец его, Франц-Иозеф, выходец из крестьян, добился видного положения в артистическом мире. Он был первым валторнистом в Мюнхенском придворном оркестре. Мать Рихарда - Иозефина, дочь состоятельного пивовара, получила музыкальную подготовку; её род насчитывал немало инструменталистов и оперных артистов. Она была первой учительницей маленького Рихарда; уроки на фортепиано начались, когда мальчику исполнилось четыре года.

Музыкальное дарование мальчика проявилось рано: в 6 лет он сочинил несколько пьес и попробовал написать увертюру для оркестра. Родители позаботились о его общеобразовательной и музыкальной подготовке. Рихард прошёл курс гимназии, изучал историю искусства и философию в Мюнхенском университете. Одновременно продолжались уроки музыки под наблюдением отца. Ещё в одиннадцатилетнем возрасте мальчик начал постигать теоретические дисциплины - гармонию, анализ форм, оркестровку под руководством мюнхенского дирижера Ф. В. Мейера. Участие в любительском оркестре помогло практически изучить инструменты, что оказало неоценимую помощь в дальнейшей деятельности.

Занятия у Мейера шли успешно. За пять лет юный музыкант настолько преуспел, что поступать в консерваторию оказалось излишним. Рано созревшее мастерство сказалось в произведениях различных жанров, создававшихся в процессе учения. Партитура Торжественного марша, написанная двенадцатилетним музыкантом, была издана. Симфония ре-минор семнадцатилетнего автора была исполнена Мюнхенским придворным оркестром. В возрасте 18-20 лет он писал много, в разных жанрах, как бы проверяя на практике полученные знания. В Германии сочинялась масса подобных камерных пьес, и на их фоне музыка Рихарда выделялась романтической одухотворённостью и мелодической яркостью.

Интересы Рихарда не сводились только к музыке. Высокий, худощавый юноша с пышной шевелюрой, вскоре начавшей редеть, с рассеянным, будто устремлённым в пространство взглядом, чувствовал себя непринужденно в любой среде. Весёлый и общительный, он любил развлечения, посещал балы, танцевал, участвовал в живых картинах. Мимолетно проходили лёгкие увлечения. Сколько-нибудь глубокие чувства ещё не пришли к нему. Мысли Рихарда по-прежнему были заняты музыкой, на него обращали внимание крупнейшие авторитеты Германии и Австрии.

Суровый Бюлов вначале отнесся к нему сдержанно. Ознакомившись с Серенадой для 13 духовых инструментов, Бюлов, однако, изменил мнение и назвал её автора "необычайно одарённым молодым человеком". Ещё ближе узнав его, Бюлов увидел в нём "наиболее выдающуюся личность после Брамса...".

Именно резкий, требовательный, пользовавшийся огромным влиянием, Бюлов посвятил Штрауса в рыцарское достоинство, назвав его в одном из писем Рихардом вторым. Едва Штраусу исполнился 21 год, как Бюлов рекомендовал его герцогу Саксен-Мейнингенскому в качестве своего преемника на должность капельмейстера придворного оркестра.

В Мейнингене создались благоприятные условия для развития молодого музыканта. Но его энергия не находила выхода в тесных рамках провинции. Не прошло и полугода, как он покинул гостеприимный городок, соблазнившись должностью третьего капельмейстера в Мюнхенской придворной опере. Летом того же года он задумал поехать в Италию. Поездка оказалась недолгой, всего месяц, но очень насыщенной впечатлениями. Вероятно, благодаря поездке в эту страну были устранены тормоза, сдерживавшие воображение композитора; творчество его стало развиваться привольно, нарушая некоторые традиционные эстетические нормы.

Лучшие дня

Так родилась четырёхчастная симфоническая фантазия "Из Италии". Премьера нового произведения, состоявшаяся в 1887 году в Мюнхене под управлением автора, вызвала, по его словам, "много шуму, всеобщую ярость и возмущение тем, что я пытаюсь пойти своим собственным путем, создаю новые формы и заставляю лентяев ломать себе головы".

Молодой, подающий надежды и не лишенный честолюбия автор мог быть доволен - разыгравшийся скандал заставил заговорить о нем. Как часто бывало с позднейшими произведениями Штрауса, фантазия вскоре завоевала признание, и противники её умолкли.

Вытерпев три года, Штраус покинул Мюнхенскую оперу. Летом 1887 года, во время отдыха в окрестностях Мюнхена, приятель попросил Штрауса помочь в занятиях с одной из учениц. Звали её Паулина де Ана. Отец её, генерал, занимал солидный пост в военном министерстве. Это был человек просвещённый, свободный от предрассудков военной касты. Он не препятствовал сценической карьере дочери, что было необычно для его среды. Генерал любезно принимал Штрауса, чьи произведения знал и ценил. Не ставил он преград и зародившемуся чувству молодых людей, хотя с сословной точки зрения начинавший музыкант был незавидной партией для генеральской дочери.

Оставив Мюнхен, Штраус переехал, снова по рекомендации Бюлова, в Веймар и стал вторым дирижёром придворного театра, и Паулина последовала за ним. Через несколько лет они поженились, и более полувека эта властная, решительная женщина оставалась верной, любящей подругой своего прославленного спутника жизни.

В волнующей и радостной обстановке Штраус создавал произведение, выдвинувшее его на видное место в мировом искусстве. Это была симфоническая поэма "Дон Жуан". Её первое исполнение в Веймаре 11 ноября 1889 года под управлением автора стало событием в немецкой музыкальной жизни. К чести веймарских слушателей, они восторженно приняли новое произведение, что даже несколько удивило композитора. Бюлов подтверждал: "Дон Жуан"... имел совершенно неслыханный успех". Последующие исполнения симфонической поэмы, вскоре завоевавшей концертные залы всего мира, подтвердили верность первых впечатлений.

Как любое значительное произведение искусства, поэма Штрауса - явление многостороннее. Прежде всего, это - великолепная музыка, мелодически настолько яркая и щедрая, что буквально врезывается в сознание слушателя.

После "Дон Жуана" Штраус стал знаменитым. Окрылённый успехом, он развил бурную деятельность. В течение нескольких лет, с 1889 по 1898-й, он создал наиболее выдающиеся симфонические поэмы. Одно из самых ярких его творений - поэма "Весёлые проделки Тиля Уленшпигеля" (1895). Её премьера в 1895 году прошла с не меньшим успехом, чем "Дон Жуан".

Через год после "Тиля" прозвучала под управлением автора новая симфоническая поэма "Так говорил Заратустра" - интересная страница философских исканий композитора.

Вершиной индивидуалистического мятежа Штрауса явилась симфоническая поэма "Жизнь героя" (1898). В роли героя открыто выступил сам Штраус.

Своего рода продолжение составила созданная через 5 лет, в 1903 году, Домашняя симфония - картина мирной семейной жизни самого композитора: счастье родителей (к тому времени у четы Штраус появился сын Франц), игры ребёнка, колыбельная, отход ко сну, утреннее пробуждение. Апофеоз личной жизни автора, нарисованный с обычной штраусовской яркостью красок, вызвал в некоторых кругах не меньшее возмущение, чем "Жизнь героя". Композитора обвиняли в нескромности, высокомерии, саморекламе. Штраус остался верен себе, заявив: "Я не вижу, почему бы мне не написать симфонию на самого себя. Я нахожу себя не менее интересным, чем Наполеон или Александр". Но в то время Штраусом создавались и произведения, отличавшиеся мрачным, трагическим содержанием - симфонические поэмы "Макбет" (по Шекспиру) и "Смерть и просветление". В 1897 году была написана симфоническая поэма, вызвавшая, как обычно, нападки и упрёки одних, восторг и восхищение других, - своеобразная музыкальная трагикомедия "Дон Кихот". Слушателей пугали непривычные оркестровые находки Штрауса, в частности то, что представлялось "натуралистическими излишествами" - вихрь в изображении специально сконструированной ветровой машины или блеяние баранов.

К тому времени в судьбе Штрауса произошли большие перемены - женитьба и приглашение в Мюнхенский оперный театр, сначала в качестве помощника главного дирижёра, а с 1896 года - главным дирижёром. Наконец-то родной город признал своего сына. Начался долгий период утвердившейся славы, перешагнувшей границы Германии.

В 1890-х годах Штраус выступал в симфонических концертах в Англии, Франции, Бельгии, Голландии, Италии, Испании. В начале 1896 года он посетил Москву. Звезда Штрауса подымалась всё выше. В 1898 году он простился с Мюнхеном и принял должность дирижёра Берлинской придворной оперы, одного из лучших театров Европы. Заслуги Штрауса получили официальное признание. Гейдельбергский университет присудил ему степень почётного доктора наук.

В 1903 году, с появлением Домашней симфонии, закончилась "великая симфоническая волна" в творчестве Штрауса, продолжавшаяся почти 15 лет. Главное направление будущей деятельности Штрауса - опера.

Первый опыт - опера "Гунтрам" на собственное либретто - хранит следы вагнеровского влияния и не принесла успеха. Законченная в 1893 году и впервые поставленная в Веймаре в 1894 году, она выдержала всего 3 представления, а в родном Мюнхене прошёл лишь один спектакль.

В 1901 году на сцену Дрезденского театра вышла вторая опера Штрауса "Погасшие огни", сыгравшая роль прелюдии к расцвету оперного творчества Штрауса - к созданию "Саломеи", "Электры" и "Кавалера розы".

Среди литературных и театральных событий внимание Штрауса привлекла драма О. Уайльда "Саломея". Затем он обратился к мифу об Электре. На протяжении пяти лет (1903-1908) композитор был поглощён созданием двух опер, составляющих трагедийную вершину в его творчестве. При всём различии сюжетов, эпох, действующих лиц в обеих есть общие черты. Это - трагедии заката, повесть о гибели не только главных персонажей, но и целых исторических формаций.

По словам Э. Краузе, "композитор имел намерение показать людей современной ему эпохи в обстановке далекого прошлого, дать возможность представителям застывшего в своём развитии общества увидеть себя в зеркале". И эту задачу он блестяще выполнил.

Непривычная сложность нового произведения вызвала, конечно, недоброжелательство и нападки прессы. Император Вильгельм II отнесся весьма неодобрительно. Однажды недовольный кайзер назвал своего придворного капельмейстера "змеёй, вскормленной на моей груди".

Но, как обычно бывало с произведениями Штрауса, период сомнений и дебатов быстро прошёл, и "Саломея" утвердилась в мировом репертуаре, оставаясь одной из наиболее известных опер XX века. Закончив "Саломею", Штраус увлекся другим сюжетом. На него произвела большое впечатление трагедия Г. Гофмансталя "Электра", которая шла в одном из берлинских театров. Штраус обратился к драматургу, и началась совместная работа, положившая начало их долгой творческой дружбе. Служебные дела и гастрольные поездки не позволяли полностью заняться новой оперой; партитуру удалось закончить лишь через три года, в 1908 году.

По сравнению с "Электрой" даже партитура "Саломеи" казалась умеренной. Огромный оркестр - 150 человек, превышающий обычный симфонический коллектив, плотная полифония, сложное, нерасчленимое слухом переплетение экспрессивных мелодических линий создавали волнующую и мрачную картину, на фоне которой развертывалась цепь кровавых преступлений. Драма, бушевавшая в оркестре, во многих эпизодах выступала на первый план, заслоняя неистовую динамику сценического действия. В некоторых кульминациях Штраус применил новые выразительные средства, казавшиеся современникам необычайно дерзкими и лишь впоследствии получившие распространение.

Премьера оперы, состоявшаяся в Дрездене в начале 1909 года, большого успеха не имела. Как признавал автор, в "Саломее" и "Электре" он "дошёл до крайних границ... способности к восприятию современных ушей". Тем не менее "Электра", подобно своей предшественнице, начала триумфальное шествие по европейским сценам и вскоре прочно вошла в оперный репертуар.

Штраус приобретал всё большую славу как дирижёр. Его пригласили на пост руководителя Берлинского придворного оркестра, затем он стал генеральным музикдиректором Берлинской придворной оперы. Начались Штраусовские фестивали в Висбадене, Дрездене, Франкфурте-на-Майне и других городах, показавшие, какой популярностью пользовался этот всё ещё спорный и неприемлемый для многих "современных ушей" новатор. Триумфальным и утомительным было турне по США, где пришлось за два с лишним месяца дать 35 концертов.

Приходится только поражаться неисчерпаемой энергии Штрауса, сумевшего в разгаре бурной деятельности создать свою популярнейшую оперу "Кавалер розы".

Опера получилась скорее в духе Иоганна Штрауса. "Кавалер розы" - апофеоз венского вальса, царство широко разливающихся потоков богатой и чувственной лирической мелодики.

Дрезденская премьера оперы состоялась в январе 1911 года. Успех был триумфальный. По словам одного из современников, постановка оперы явилась "последним беззаботным театральным торжеством Европы перед войной".

Не успели пройти в разных городах постановки "Кавалера", как на сцену вышла новая опера Штрауса "Ариадна на острове Наксос" (1912). Небольшой интерлюдией в творчестве композитора явился одноактный балет "Легенда об Иосифе" (1914). Это был его первый опыт балетной музыки.

Помимо сценической музыки, Штраус писал произведения для хоров и оркестровые пьесы. Много времени по-прежнему занимала дирижёрская деятельность. Его приглашали в разные страны мира, он выступал с лучшими оркестрами Европы и Америки, исполняя свои сочинения и немецкую классическую музыку. В начале 1913 года Штраус вторично гастролировал в России.

Ещё до войны, в 1911 году, Штраус сделал наброски Альпийской симфонии, ставшей его последним крупным симфоническим произведением. В первую военную зиму 1914-1915 годов он закончил оркестровку, в октябре 1915 года симфония впервые прозвучала в Берлине под управлением автора. Это - вторая развернутая "картина природы" в наследии Штрауса.

Первая опера военного времени, "Женщина без тени", создавалась снова в сотрудничестве с Гофмансталем. В сценарии причудливо сочетались мотивы сказок - немецких (братьев Гримм), арабских, индийских.

Несмотря на тяжёлые условия, композитор создал красочную и вдохновенную партитуру. Многие считали "Женщину без тени" вершиной его творчества. "Женщина без тени" - эффектное зрелище с характерными чертами "большой оперы" - хоровыми эпизодами, ансамблями, пышными финальными сценами. Потоки пластичных, ярких мелодий, роскошь гармонических и тембровых красок, богатство полифонической ткани поражали слушателей, и ранее знакомых с изобильной звуковой палитрой Штрауса. Премьера оперы, состоявшаяся в октябре 1919 года в столице распавшейся Австрийской империи, стала большим празднеством, демонстрацией торжества высокой культуры среди хаоса, царившего в Центральной Европе.

В 1919 году его пригласили занять пост директора Венского оперного театра. Пятилетнее пребывание стареющего композитора в австрийской столице ознаменовано интенсивным трудом. По-прежнему он любил чередовать произведения крупных форм и миниатюры, как бы обвивая свои оперы венками песен и романсов.

В 1921 году появился второй балет Штрауса "Шлагобер". Затем в 1928 году композитор создает оперу "большого плана", получившую название "Елена Египетская". Несмотря на пиетет композитора опера была принята довольно холодно.

После "Елены Египетской" неутомимый композитор задумал новую оперу. "Арабелла" сочинялась на протяжении почти четырёх лет, премьера состоялась летом 1933 года в Дрездене. Весёлая, не ставившая сложных проблем опера была принята восторженно. Успех её оказался прочным - до настоящего времени "Арабелла" остается одной из популярных опер Штрауса.

После смерти Гофмансталя композитор не мог найти близкого по духу литератора для совместной работы. У него возникла мысль о Цвейге, разностороннем писателе-новеллисте, поэте, драматурге. Предложение Штрауса, переданное через его издателя, было с радостью принято Цвейгом. Он предложил композитору сюжет комедии "Молчаливая женщина" английского драматурга шекспировских времен Вена Джонсона.

Штраус с неистощимой щедростью, словно играя, развертывает в "Молчаливой женщине" (1935) все богатство своего нестареющего мелодического воображения.

Захватив власть, Гитлер и его сообщники старались привлечь видных деятелей немецкой культуры к укреплению "нового порядка". Не спрашивая согласия, Геббельс назначил Штрауса главой так называемой Имперской музыкальной камеры, учреждения, призванного руководить музыкальной жизнью Германии. Политическая беспечность Штрауса сыграла с ним злую шутку: он принял новый пост и оказался, таким образом, связанным с гитлеровской властью, о чём вскоре пришлось горько пожалеть.

Премьера была назначена на 24 июня 1935 года в Дрездене. Накануне спектакля он попросил корректуру афиши. С негодованием увидел он, что не указан автор либретто - Стефан Цвейг. Штраус покраснел от волнения и, не повышая голоса, сказал:

"Делайте что хотите, но завтра же утром я покидаю Дрезден, и премьера пройдет без меня". Последовало разрешение восстановить имя Цвейга, во избежание публичного скандала. Спектакль прошёл с триумфом, однако негодование Штрауса не утихло. Композитор подал в отставку.

После конфликта первый композитор Германии уходит в тень. Последние оперы "День мира", "Любовь Данаи", "Дафна" не принадлежат к лучшим сочинениям композитора.

На 86 году жизни могучее здоровье Штрауса стало сдавать, появились приступы слабости, сердечные припадки. Временами наступала потеря сознания. 8 сентября 1949 года он мирно, без мучений скончался.

(в то время Королевство Бавария , сейчас - одна из земель Германии), отец - Франц Штраус, первый валторнист в Придворном оперном театре Мюнхена . В юности получил от своего отца широкое, хотя и консервативное музыкальное образование; свою первую музыкальную пьесу написал в возрасте 6 лет; с тех пор и до своей смерти, последовавшей почти 80 лет спустя, практически непрерывно сочинял музыку.

Будучи ребёнком, имел возможность посещать оркестровые репетиции Мюнхенского придворного оркестра, там же от ассистента дирижёра получил частные уроки по теории музыки и оркестровке. В 1874 году Штраус впервые услышал оперы Рихарда Вагнера «Лоэнгрин », «Тангейзер » и «Зигфрид »; влияние музыки Вагнера на стиль Штрауса могло стать определяющим, но поначалу его отец запрещал ему изучать Вагнера: лишь в возрасте 16 лет Штраус смог получить партитуру «Тристана и Изольды ». В действительности, в доме Штраусов музыка Рихарда Вагнера считалась музыкой низкого сорта. В дальнейшем в своей жизни Рихард Штраус писал и говорил о том, что он глубоко сожалеет об этом.

В столице Германии он непродолжительное время учился, а затем получил пост ассистента дирижёра при Гансе фон Бюлове , заменив его в Мюнхене , когда тот вышел в отставку . Его композиции этого периода была весьма консервативными, в стиле Роберта Шумана или Феликса Мендельсона , верными стилю преподавания его отца. Его Концерт для валторны № 1 ( -) типичен для этого периода, и тем не менее его по-прежнему регулярно играют. Стиль Штрауса начинает заметно меняться, когда он встречает Александра Риттера , известного композитора и скрипача и мужа одной из племянниц Рихарда Вагнера. Именно Риттер убедил Штрауса отказаться от своего консервативного юношеского стиля и приступить к сочинению симфонических поэм ; он также познакомил Штрауса с эссе Рихарда Вагнера и сочинениями Шопенгауэра . Штраус собирался дирижировать одной из опер Риттера, а позднее Риттер написал поэму по мотивам симфонической поэмы Рихарда Штрауса «Смерть и просветление » (Tod und Verklärung).

Рихард Штраус женился на певице-сопрано Паулине Марии де Ана 10 сентября 1894 года . Она была известна своим властным и вспыльчивым характером, эксцентричностью и прямотой, но брак был счастливым - супруга стала для него большим источником вдохновения. На протяжении своей жизни, с ранних песен до последних, написанных в 1948 году «Четырёх последних песен» , он всегда предпочитал сопрано любым другим голосам.

Симфонические поэмы

За «Дон Жуаном» последовали:

«Макбет » (Macbeth, /)
«Смерть и просветление » (Tod und Verklärung, -)
«Весёлые проделки Тиля Уленшпигеля » (Till Eulenspiegels lustige Streiche, )
«Так говорил Заратустра » (Also sprach Zarathustra, ), начальные звуки которой сегодня широко известны благодаря фильму Стенли Кубрика «2001: Космическая одиссея » и телеигре «Что? Где? Когда? »
«Жизнь героя » (Ein Heldenleben, )
«Домашняя симфония » (Symphonia Domestica, )
«Альпийская симфония » (Eine Alpensinfonie, )

Оперы

Камерная музыка и сольные сочинения

В число сольных работ и камерных ансамблей Штрауса входят ранние сочинения для фортепиано, написанные в консервативном гармоническом стиле, многие из них утрачены; редко исполняемый «Струнный квартет » (соч. 2); знаменитая «Скрипичная соната ми-бемоль », которую он написал в ; небольшое число пьес позднего периода. После 1900 года он создаёт лишь шесть произведений для камерных ансамблей; четыре являются сюитами из его опер . Его последнее камерное сочинение, «Алегретто ми минор для скрипки и фортепиано » датировано 1940 годом .

Сочинения для солирующего инструмента и оркестра

Намного больше музыки Штраус писал для сольного инструмента (или инструментов) с оркестром. Наиболее известны два концерта для валторны с оркестром (№ 1 Ми-бемоль мажор, соч. 11 и № 2 Ми-бемоль мажор ), которые и поныне входят в репертуар большинства концертирующих валторнистов, концерт для скрипки , симфоническая поэма Дон Кихот для виолончели, альта и оркестра, а также написанный в поздние годы концерт для гобоя с оркестром (который был сочинён по просьбе американского солдата, которого он встретил после войны) и концертный дуэт для фагота и кларнета , который стал одной из его последних работ (1947). Штраус признавал, что в основе концертного дуэта лежит «внемузыкальный» сюжет, в котором кларнет представляет принцессу, а фагот - медведя, во время их танца медведь превращается в принца.

Штраус и национал-социализм

Существует значительное расхождение во мнениях относительно роли, которую Штраус играл в Германии после прихода к власти Нацистской партии . Некоторые источники указывают на его неизменную аполитичность и отсутствие какого-либо сотрудничества с нацистами. Другие указывают на то, что он был должностным лицом на государственной службе во времена Третьего рейха .

Среди сохранившихся записей - собственные симфонические сочинения («Домашняя симфония», «Дон Жуан», «Тиль Уленшпигель», «Дон Кихот», «Смерть и просветление», «Жизнь героя», «Японская праздничная музыка», сюита из «Мещанина во дворянстве» и др.), Пятая и Седьмая симфонии Л. ван Бетховена , три последние симфонии В. А. Моцарта . В то же время не было сделано ни одной полной оперной записи под управлением Рихарда Штрауса.

Есть также записи нескольких песен Штрауса с автором в качестве аккомпаниатора.

В астрономии

В честь героини оперы Рихарда Штрауса «Ариадна на Наксосе» Зербинетты назван астероид (693) Зербинетта .
В честь героини оперы Рихарда Штрауса «Арабелла» назван астероид (841) Арабелла (англ.) русск. .

Напишите отзыв о статье "Штраус, Рихард"

Примечания

Литература

Соловьёв Н. Ф. ,-. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
Michael Kennedy, «Richard Strauss», The New Grove Dictionary of Music and Musicians , ed. Stanley Sadie. 20 vol. London, Macmillan Publishers Ltd., 1980. ISBN 1-56159-174-2
Bryan Gilliam: «Richard Strauss», Grove Music Online ed. L. Macy (Accessed August 19, 2005), (Эта статья сильно отличается от опубликованной в словаре Гроува издания 1980 года; в частности, более детализирован анализ поведения Штрауса в Нацистский период.)
David Dubal, "The Essential Canon of Classical Music, " North Point Press, 2003. ISBN 0-86547-664-0

Избранная библиография

Del Mar, Norman (1962). Richard Strauss. London: Barrie & Jenkins . ISBN 0-214-15735-0 .
Gilliam, Bryan (1999). The Life of Richard Strauss. ISBN 0-521-57895-7 .
Kennedy, Michael (1999). Richard Strauss: Man, Musician, Enigma. Cambridge: Cambridge University Press. ISBN 0-521-58173-7 .
Osborne, Charles (1991). The Complete Operas of Richard Strauss. New York City: Da Capo Press. ISBN 0-306-80459-X .
Wilhelm, Kurt (1989). Richard Strauss: An Intimate Portrait. London: Thames & Hudson. ISBN 0-500-01459-0 .

Ссылки

(англ.)
(англ.)
(англ.)
(англ.)
на сайте Классическая музыка.ru

Предшественник:
Герман Леви

Музыкальный директор
Баварской государственной оперы
1894-1896

Преемник:
Герман Цумпе

Отрывок, характеризующий Штраус, Рихард

– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.

Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.

Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…